По уже разведанным запасам Катугинское месторождение считается уникальным. Его собирались осваивать еще в советское время. Но с началом горбачевской перестройки руководству стало не до столь дорогих инвестиционных проектов. Однако сейчас к Катугинскому месторождению вновь обращено пристальное внимание инвесторов. «РЗ» побеседовал с Сергеем Лепешкиным, вице-президентом компании «Акрополь», владеющей лицензией на Катугинское месторождение И РАБОТАЮЩЕЙ С ТЕХНОГЕННЫМИ ВИДАМИ СЫРЬЯ.

Сергей Викторович Лепешкин Вице-президент КБ «АКРОПОЛЬ». 1985 — окончил Московский институт радиотехники, электроники и автоматики, 1995–1997 — генеральный директор АОЗТ «Триумф», 1995–2004 — председатель Совета директоров КБ «АКРОПОЛЬ», 1997 — советник руководителя, 2004 — вице-президент КБ «АКРОПОЛЬ».

РЗ: Сергей Викторович, ваша компания владеет лицензией на Катугинское редкометалльное и редкоземельное месторождение. Месторождение известно уже несколько десятилетий, но до сих пор там не налажено масштабное производство. Чем вы объясните такое положение?
Да, действительно, Катугинское месторождение планировалось осваивать еще в советское время. Существовала государственная программа освоения зоны Байкало-Амурской магистрали, в рамках которой в конце 80-х годов институтами Госплана СССР, Сибирского отделения Академии наук, Гиредметом, ВИМСом, Гипроцветметом была разработана концепция создания Чарского территориально-промышленного комплекса в составе крупных месторождений мирового уровня: Удоканского медного, Чинейского железо-титан-ванадиевого и медно-никелевого-платинового, Катугинского редкометалльного, Чарского железистых кварцитов, Апсатского коксующих углей и Читкандинского угольного. Планировалось строительство Мокской ГЭС на Витиме и достройка ЛЭП-500 вдоль трассы БАМа. Этот комплекс виделся более мощным, чем известный Норильский узел. Но началась «перестройка», а затем и развал Советского Союза. Стало не до таких масштабных инвестиционных проектов.
Сегодня ситуация постепенно меняется. Компания, входящая в состав ЗАО «Металлоинвест», получила лицензию на Удоканское медное месторождение, ЗАО «УК «Союзметаллресурс» владеет Чинейским месторождением, в 2008 году Минприроды выдал лицензию на Апсатское месторождение. В планах ОАО «Русгидро» есть место Мокской ГЭС, РАО «РЖД» спроектировало и частично построило (42 км) железнодорожную ветку до Чинейского месторождения, а это 30 км до Катугино. Что касается непосредственно Катугинского проекта, то за последнее время проведена доразведка основных блоков и запасы поставлены на госбаланс. Изучен потенциал рыхлых отложений (как первоочередной объект промышленного освоения). Получен циркониевый концентрат хорошего качества. Международной консалтинговой компании было заказано исследование Катугинского месторождения, и уже получен положительный итоговый отчет. Подготовлено предбанковское ТЭО. Проведены полупромышленные испытания, которые показали высокие технологические результаты обогатимости руд и химико-металлургические показатели переработки концентратов. В связи с тем что на сегодняшний день в России нет разделительного производства для таких концентратов, наша компания, учитывая то, что подписан Договор о Таможенном союзе, а затем и Договор об учреждении Евразийского экологического сообщества, провела ряд переговоров с организациями и предприятиями Казахстана о возможности переработки нашего коллективного концентрата.

РЗ: В Томске в ходе Всероссийской конференции по проблемам редкоземельной промышленности многие ученые и специалисты высоко оценивали потенциал и перспективы Катугинского месторождения, в том числе и как очень рентабельного для современного редкометалльного бизнеса…
Минеральный тип руд Катугино относится к циркон-пирохлор-гагаринит-иттрофлюоритовым. Главные компоненты: Ta, Nb, Zr, TR. По разведанным запасам относится к крупным, а с учетом прогнозных ресурсов — к уникальным. В настоящее время, по моему мнению, большой интерес представляют запасы циркония и редкоземельные элементы, в первую очередь иттриевой группы. Среднее содержание РЗО в руде — около 0,4%, но при этом доля РЗО иттриевой группы самая высокая из перспективных месторождений России и составляет более 50%.
Такие проекты, как наш, весьма чувствительны к конъюнктуре рынка, особенно в начальной стадии освоения. Хотя многокомпонентность руд и создает определенные трудности для обогащения и последующего разделения металлов и индивидуальных РЗО, но значительные подтвержденные запасы и еще большие прогнозные ресурсы, наличие резервов их прироста, разнообразие получения товарных продуктов обеспечат в последующем условия долговременного и устойчивого бизнеса. И в этом случае комплексность руд Катугино будет плюсом для предприятия.

РЗ: По программе разработки и производства редкоземельных металлов предусматривается выделение части средств из бюджета, но большая часть — это внебюджетные источники. Как вам видится участие вашей компании в этой программе?
Мы открыты и готовы к различным вариантам сотрудничества, и определенная работа в этом направлении ведется. Мы постоянно контактируем с ведущими государственными отраслевыми институтами. Без участия таких институтов, как ВНИИХТ, Гиредмет, ВИАМ, Гипроцветмет, невозможно поднять такой проект, как Катугинское месторождение.
Но с другой стороны, мы видим и проблемы, которые не решены на государственном уровне и тормозят участие бизнеса в государственных программах и проектах. Не создана приемлемая нормативно-правовая база для государственно-частного партнерства, особенно в части реализации проектов, связанных с горнорудным производством. Вы знаете, что основные затраты: финансовые, ресурсные, трудовые — приходятся на этапы разведки, добычи и первичной переработки. Учитывая, что практически все месторождения РЗМ находятся в удаленных горно-таежных районах, в районах Крайнего Севера или районах, приравненных к Крайнему Северу, к тому же практически без какой-либо инфраструктуры, для предприятий отрасли необходимы определенные преференции и льготы. Особенно на первом этапе строительства и освоения месторождения и, конечно же, при тесном сотрудничестве бизнеса в разработке новых технологий и проведении научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ с ведущими государственными отраслевыми институтами Академии наук.

РЗ: Сергей Викторович, в прошлом году в Китае была открыта биржа редких металлов. Как вы считаете, насколько целесообразно создание подобной биржи в России? Готов ли к этому рынок?
Давайте сразу расставим точки над «i». Во-первых, объем торгов РЗМ и РЗЭ не настолько велик для создания специальной международной биржи. Во-вторых, это политическое решение Китаем проблемы, связанной с обращением ряда стран, в том числе США, Японии и др., в органы Всемирной торговой организации с жалобой на нарушение Китаем правил ВТО. Кон-тролируя около 95% данного сегмента рынка, создавать на своей территории и со своими правилами биржу — это от лукавого.
Я вижу опасность в другом. Китай сегодня активно наращивает стратегические запасы РЗМ и РЗЭ. В последующем очень вероятна ситуация, когда Китай объявит, что производство редкометалльных и редкоземельных элементов недопустимо опасно влияет на экологию районов, где действуют предприятия отрасли. А это действительно так. Предприятия, добывающие или перерабатывающие РЗМ, или закрываются, или консервируются на неопределенное время. Кстати, на них работает не такое уж большое количество людей, чтобы вызвать проблему безработицы. А затем мировое высокотехнологическое производство окажется перед фактом, что магниты, катализаторы, спецсплавы, полираты, люминоформы и др. будут закупаться в Китае, но уже по ценам, значительно превышающим те, какие существовали бы, если бы производство было организовано на своей территории. Это понимают в российском правительстве, и неслучайно в конце прошлого года принята госпрограмма по РЗМ.

РЗ: Работа по добыче редкоземельных металлов подразумевает мощный технический потенциал. Речь идет даже не о технике, а прежде всего — о хороших кадрах. Многие специалисты, несмотря на разные точки зрения по технологической части, сходятся в одном мнении: нашей отрасли не хватает профессиональных кадров. Как вы оцениваете кадровый резерв в отрасли РЗМ?
Полностью разделяю мнение многих специалистов о том, что мы действительно испытываем кадровый голод в отрасли, и направление РЗМ не исключение. Средний возраст специалиста в горнорудной отрасли составляет 55 лет, а молодые специалисты (которых, кстати, практически нет!), к сожалению, не могут решать все более усложняющиеся геолого-экономические задачи.

РЗ: Вы занимаетесь также техногенными видами сырья. Насколько сложно было организовать работу по этому направлению? В нашей терминологии пока даже нет точного определения, которое бы описывало то, что является техногенным видом сырья.
Вы затронули достаточно больную для меня тему. Заранее зная те сложности и проблемы, с которыми мы столкнулись, выиграв конкурс на ликвидацию последствий деятельности Джидинского вольфрамо-молибденового комбината, мы, наверное, никогда не стали бы в нем участвовать. Коротко расскажу вам о проблеме, которая существовала, и о том, чем она грозила.
Предыстория такова. Джидинский вольфрамо-молибденовый комбинат был создан в 1934 году и работал до конца 90-х годов. То есть более шестидесяти лет. Отходы обогащения производства складировались так, как позволял рельеф местности. При кончине комбината хвостохранилище и горные выработки не были рекультивированы, более того, загрязненные шахтные воды продолжали сбрасываться в естественные водоемы, ручьи, речки. Приведу несколько цифр: суммарный поток загрязняющих веществ с поверхности водохранилища на территорию города Закаменска оценивался в 2200–2300 тонн в год. Само хвостохранилище постепенно ползло на город. Объем его составляет более 45 миллионов тонн. Картографированием почв на территории города был выявлен ореол с содержанием элементов 1-го, 2-го, 3-го классов опасности. Город можно было бы переселить, но проблемы создавались не только для города, так как река Модонкуль, в которую все стекало, — приток реки Джеды, а Джеда — один из крупнейших притоков реки Селенга, которая несет воды в священный Байкал.
Да, конкурс мы выиграли, но сколько же проблем на нас свалилось! Технические, технологические, проектные — это мелочь. Намного больше было проблем, связанных с социальными, правовыми, юридическими и даже политическими вопросами, и нам их пришлось решать. Со стороны это даже трудно представить. Например: на входе в штольне стоят решетки, но люди, которые остались без работы и хорошо знают рудник, проникали туда с целью добычи металла. Были случаи, когда люди погибали и прокуратура поднимала вопрос о нашей ответственности. В экологии все разбираются, и, зная то, что на ликвидацию последствий выделены деньги, пусть и небольшие, всегда находятся те, кто пытается к ним как-то прислониться…
Но мы выстояли и продолжаем работать. Сегодня мы не просто решаем экологические вопросы, но и отрабатываем новые технологии получения вольфрама из бывших хвостов. Считаем, что нами наработана уникальная практика и приобретен хороший опыт.

РЗ: Как вы считаете, необходимо ли создание экспертной группы по техногенным видам сырья, которая провела бы переоценку того, что мы «накопили»?
Я думаю, что надо начинать не с этого. Проблемы техногенно-минеральных объектов и отходов сложны настолько, что для решения основных вопросов требуется участие многих министерств и ведомств (МПР, Минюста, Минрегиона, Минпрома, Минэнерго, МЧС, Минэкономразвития, Минобороны, Минфина и др.) и правительств практически всех регионов страны. Надо понимать, что уже сейчас для многих республик, краев, областей страны это настолько серьезно и важно, что становится не только технической, экономической, огромной экологической, но иногда и политической проблемой. Занимаясь темой техногенных отходов, необходимо начать со следующего. Региональные и муниципальные власти совместно со специалистами МПР, МЧС, Санэпиднадзором должны провести инвентаризацию таких объектов. Совместно с Госимуществом, Росреестром определить собственника или его отсутствие. Провести инвентаризацию — паспортизацию, определив размеры, объемы, степень опасности, возможную стоимость находящихся в них полезных компонентов, провести разделение по отраслевому признаку — за счет деятельности каких предприятий и отраслей они образовались. И, конечно же, нужно постановление Правительства, обязывающее провести такую работу, а затем необходимо сформировать и законодательно утвердить нормативно-правовую базу для подобных объектов, определив степень и уровень ответственности за безопасное состояние на территории субъекта.
Я уже говорил, что мы не первый год занимаемся техногенными образованиями. Знаем и видим много интересных объектов, которые заинтересовали бы бизнес: и малый, и средний, и даже большой. Но подступиться к ним сложно или невозможно. Мешает не столько техническая или технологическая составляющая, сколько юридическая и правовая.
Сегодня ряд территорий, не дожидаясь указаний сверху, начинают создавать региональные базы данных по объектам техногенного сырья. Серьезно занимаются этим в Свердловской, Челябинской областях, в Кузбассе, Забайкальском и Хабаровском краях, в Республики Бурятия. Но и здесь есть свои трудности. Собственники не всегда допускают специалистов на обследование или изучение. К тому же и самих специалистов не хватает, как не хватает и денег в региональных бюджетах на финансирование этих работ. Обращусь опять к истории. В 90-х годах прошлого века страна отмечала трехсотлетие основания Приказа Рудокопных дел. Вот представьте, сколько техногенных образований и хвостов деятельности горных и других предприятий накопилось на Урале, Алтае, в Сибири и Забайкалье! Цифра подходит к 100 миллиардам тонн!
И хотя мы выстраиваем свой бизнес на решении частной экологической проблемы, изучая все аспекты взаимодействия таких объектов на экологию и среду обитания людей, мы видим, что наших сил и возможностей не хватает. Техногенные отходы необходимо изучать, даже если они не представляют экономического интереса. В хвостохранилищах образуются сложные поликомпонентные соединения, не имеющие природных аналогов и требующие исследований на экологическую безопасность. А это вопрос загрязнения грунтовых и подземных вод, пылевых сносов, влияющих на здоровье сегодняшнего поколения, на здоровье наших детей и внуков.

Текст: Екатерина Андреас